26 апреля исполнилось 35 лет со дня катастрофы на Чернобыльской АЭС.

Чернобыльская трагедия – это печальный урок для человечества. Ее негативные последствия проявляются и в наши дни.
В период с 1986 по 1990 г. к работам в зоне ЧАЭС было привлечено свыше 600 тысяч ученых, специалистов, рабочих, военнослужащих из всех республик Советского Союза, из которых 250 тысяч – россияне.
В народе их назвали ликвидаторами. Масштабы трагедии могли бы стать неизмеримо большими, если бы не мужество и самоотверженные действия этих людей.

«Хорошо помню, как женщина – член врачебной комиссии смотрит на меня и тихо так говорит: «Может? у тебя все-таки что-то болит?» А я ей в ответ: «Нет, я коммунист, это мой долг!» «Сынок, ну куда ты!!!» – шепчет она, и у нее на глазах выступают слезы».

Причину этих слез молодой курсант Вильнюсской школы милиции Олег Рудь понял, только когда вместе со своими однокурсниками оказался в зоне отчуждения Чернобыльской АЭС. Там, среди кричащей тишины опустевших городов и сел, куда уже никогда не вернутся люди, им пришло настоящее понимание последствий этой самой страшной техногенной катастрофы XX века…

Парни, не волнуемся!

Начало 1988 года. С момента аварии на Чернобыльской АЭС прошло уже более полутора лет. Для охраны и поддержания порядка в зоне отчуждения активно привлекают курсантов военных училищ и учебных заведений системы МВД. Берут только тех, кто прошел строгий отбор. Среди самых-самых оказался и Олег Рудь.

– Мы знали, куда мы едем. Понимали ли, что нас ждет? Не до конца. Мы тогда были молодые, здоровые, идейные ребята, рвущиеся послужить своей стране. О том, какие могут быть последствия, мы и не задумывались, – говорит ветеран.

Будущие милиционеры оказались в 30-километровой зоне отчуждения на территории Белоруссии. Неделю жили в учебном центре – проходили адаптацию. Курсантам рассказывали, как себя вести в закрытой зоне, какие могут быть ощущения.

– На зараженной территории через каждые два-три километра были оборудованы посты. Вот на них мы и стояли. Нас предупреждали, что при въезде в зону может закружиться голова, подступить тошнота, станет трудно дышать. Главное – не паниковать! И вот нас первый раз везут к посту. Страх был, не скрою. Едешь и чувствуешь, как на тебя постепенно накатывает сухость во рту, перехватывает горло. Врач, что сопровождал нас, говорит: «Парни, не волнуемся!» – и дает таблетку, после которой тебя начинает прошибать пот, – вспоминает Олег Владимирович.

Курсантов меняли через каждые 12 часов. Возвращаясь на базу, они переодевались и шли «смывать» радиацию. Врач выдавал лекарства, строго следя за тем, чтобы ребята их принимали. Затем они час сидели в комнате – ждали, ухудшится их самочувствие или нет.

– Кормили просто «на убой», – рассказывает Олег Рудь. – В помещении, где мы жили, в двух углах стояли 40-литровые фляги, к которым на цепочке была прикреплена кружка. Знаете, что мы из них пили? Сметану! Нам говорили, что белки выводят из организма радиоактивные вещества.

Это и есть ядерная война…

Как рассказывает Олег Владимирович, больше всего ему запомнился поселок Солнечный, что расположен в Брагинском районе Гомельской области. Он был построен незадолго до аварии для работников и специалистов нового животноводческого центра. От него до Чернобыльской АЭС по прямой всего – 27 километров.

– Только представьте: нас вдвоем с моим другом Эдькой высадили у поселка, – вспоминает Олег Рудь. – Ходить можно только по деревянным трапам. Вступать на землю запрещено. Мы идем по этому поселку, а вокруг пустота. Зашли в трехэтажную школу, а там – учебники на партах разложены, ручки лежат, тетрадки… Как будто ребята на переменку только что выбежали. Зашли в учительскую – там телевизор, вещи. В дома заглядывали. Открываешь холодильник, а там продукты. В погребах – закрутки, припасы, варенье. Есть все, кроме людей… «Вот, Эдька, это и есть ядерная война…», – сказал я ему тогда.

Главной задачей курсантов было патрулирование закрытой зоны и выдворение из нее посторонних.

– Были люди, что приезжали в родные места за пожитками. Мы задерживали их. Нельзя было допустить, чтобы загрязненные радиацией вещи попали на чистую территорию. Но были и те, кто, несмотря на радиацию, возвращались в свои дома жить. В основном это бабушки и дедушки. Власти пытались их уговаривать уехать из зараженной зоны, но тщетно. Да и как ты уговоришь старушку, одетую в тужурку, что она еще при фашистских захватчиках носила? «Сынок, – говорит она мне, – ну как я уеду? Пойдем, я тебе покажу, сколько у меня родни здесь на кладбище лежит». Сидя на скамейке у дома, она рассказывала нам, как жила при немецкой оккупации. Мы слушали и вместе с ней слезы глотали. Практически в каждом поселке тогда оставалось по шесть-восемь стариков. Магазины не работают, хлеба и продуктов нет… Мы с ребятами им свой сухпай, печенье, хлеб – в общем, все, что могли вынести из казармы, возили, – рассказывает Олег Владимирович.

За время несения службы в зоне отчуждения Олегу Рудю дважды довелось стоять на посту в непосредственной близости от реактора – на границе так называемой четырехкилометровой мертвой зоны. Там, за колючей проволокой, работали только узкие специалисты.

– У нас с собой всегда были накопительные счетчики. Черная штучка, а в ней пленка, что принимает радиацию. После окончания службы в зоне отчуждения их забрали, подписали и отправили в Ленинградский институт ядерной физики для изучения. Сколько мы тогда «хватанули», нам, конечно, не сказали, но, думаю, всем тогда досталось… – грустно улыбаясь, говорит ветеран.

А там ничего не изменилось…

После окончания обучения в школе милиции Олег Рудь по распределению отправился служить в город Северодвинск. Сначала был участковым уполномоченным милиции, затем оперуполномоченным. В 1995 году перевелся в уголовный розыск Октябрьского ОВД города Архангельска, перед выходом на пенсию работал в дежурной части. На его счету много раскрытых преступлений, в том числе и жестоких убийств.

О том, что пришлось увидеть и пережить в зоне отчуждения, Олег Владимирович вспоминать и рассказывать не любит. Говорит, что, как и многие из его сверстников, он просто выполнял свой долг.

– Сейчас со временем я ощущаю себя настоящим счастливчиком. Понимаю, что легко тогда отделался. Последствия облучения, конечно, проявились, но благодаря заботе и профессионализму врачей медико-санитарной части регионального УМВД у меня все в порядке. У многих же из тех, кто был в Чернобыле, серьезные проблемы со здоровьем начались практически сразу… Недавно по одному из телеканалов показывали те места, где мы с ребятами были. Прошло более 30 лет, а там ничего не изменилось… И знаете, что самое страшное? Что еще долго не изменится… – говорит Олег Владимирович.

Александра Колотова,
пресс-служба УМВД России по Архангельской области

Фото из личного архива О. Рудя.